[Розмарин.]

Следуя "филологическому завету" господина Большухина, я взялась за чтение "Рождения трагедии из духа музыки" Ницше. Про противопоставление Диониса и Аполлона всё понятно; про причину того, почему боги греков именно такие, какие они есть, тоже ясно, хоть и не могу пока определиться со своим к этому объяснению отношением. Но одно мне кажется непонятным, или, я бы даже сказала, - странным: почему сон для Ницше исключительно греза, иллюзия, отрешение от хаотичности и невзгод жизни путем проникновения в прекрасный мир четкости и порядка? (Это если я, конечно, верно понимаю, а я не совсем уверена в этом, потому как книга эта написана языком дюже витиеватым, супротив которого мой мозг встает на дыбы, щерится, как кот, и воинственно выгибает спину колесом, но все же изо всех сил идет напролом.) Почему он воспринимается им как нечто, что способно дать толчок и материал к художественному творчеству, но при этом не может помочь проникнуть в бездну мироздания, в его тайны? Наверное, стоило бы выяснить, какое в те времена к феномену сна было отношение. И именно в Германии. Вообще, это отношение напоминает то, которое свойственно романтизму, да и книга относится к раннему романтическому периоду Ницше. Так что тоже более-менее понятно, почему сон для него именно таков. Но все равно, мною это воспринимается как недостаточно верное и является причиной того, что аполлоническая сторона в этой его дуалистической теории искусства будет казаться мне недоразвитой, ущербной. х)

Comments

[Светящий черным]

сон для Ницше исключительно греза, иллюзия, отрешение от хаотичности и невзгод жизни путем проникновения в прекрасный мир четкости и порядка

Это во снах-то четкость и порядок? Крайне интересная точка зрения. оО

[Розмарин.]

Я сама в шоке х) Может, не до конца все же поняла... Сейчас цитату найду.

[Розмарин.]

"О снах греков, несмотря на их обширную литературу и анекдоты о снах, приходится говорить только предположительно, хотя и с довольно значительной степенью достоверности; при невероятной пластической точности и верности их взгляда и их искренней любви к светлым и смелым краскам, несомненно, придётся, к стыду всех рождённых после, предположить и в их снах логическую причинность линий и очертаний, красок и групп, сходную с их лучшими рельефами - смену сцен, совершенство коих, если вообще в данном случае уместно сравнение, дало бы нам, конечно, право назвать грезящего грека Гомером и Гомера грезящим греком; и это в более глубоком смысле, чем когда современный человек в отношении к своим снам осмеливается сравнивать себя с Шекспиром."
Вот так оО Что скажешь?

[Розмарин.]

Но, впрочем, я неверно выразилась. Он подразумевает не сны всех людей, а именно греков. В данном отрывке по крайней мере. Но у него и в целом концепция сна (с позиции апполонического начала, а может, и в целом, не пойму) такова: греза, в которую убегаешь от мира, спасительная иллюзия.

[Светящий черным]

Розмарин., пока скажу, что не нравится мне этот тип.)

[Karil]

Розмарин.
Я не читал этой его книги, но из приведённой цитаты ясно, что он сравнивает сны эллинов со снами своих современников и вообще европейцев постантичного периода. Т.е. их сны значительно более ярки и выразительны (если так трактовать "чёткость"), чем сны людей его современности, а не вообще являются каким-то образцом чёткости и последовательности.
Не стоит так делать ударение на Германию, Ницше говорил о себе, что "вобрал в себя всё культурное наследие Европы", и, вероятно, пустым хвастовством это не было. Как ты заметила, здесь он говорит о Шекспире.

Вообще для Ницше, насколько я его помню (читал классе в 10-11), характерен иррационализм, для него искусства - не путь познания, а истина - холодна и мертвяща, в ней нет ничего освобождающего, приносящего облегчения и радость. Для встречи с ней необходимо предельное мужество духа. Впрочем, само понимание Ницше возможности существования "объективных истин" с его иррационализмом - вопрос открытый. Это скорее объективные психологические истины (о человеке и его чувствах), чем о мире в целом, который "хаотичен и непознаваем" (в твоей, Рин, его трактовке; я не уверен, что он так считал, хотя есть аргументы за это - см. "Весёлая наука", "...интеллект не породил ничего, кроме ошибок").

[Розмарин.]

Karil, пока что из книги могу сделать вывод, что познание мира было для него все же мыслимо. Он это как раз в концепцию дионисийства заключил. И поэтому лично мне он симпатичен в этом)
И интересно, почему ему было так неприятно все человеческое в человеке? Почему так хотел он, чтобы оно было рассеяно? Ну, это уже к биографии надо склоняться, конечно.

[Karil]

Хорошо, если так. В смысле, что мне тоже такой подход импонирует больше.)

Не то, чтобы неприятно. Недоделано. Заготовка под сверхчеловека. Он очень страдал от периодических головных болей, одиночества и неуверенности в себе в отношениях с людьми. А также, думаю, непосредственно от внутреннего конфликта. Он проповедовал волю к жизни в пику декадентам, но само по себе его мировосприятие, как я уже сказал, превращало мир в некомфортное место, а в жизнь совершенную, вечную, райскую он не верил - в пику клерикалам. Впрочем, осуждать его за пессимизм сложно - с его здоровьем.